Неточные совпадения
«Довольно! — произнес он решительно и торжественно, — прочь миражи, прочь напускные страхи, прочь привидения!.. Есть жизнь! Разве я сейчас не жил? Не умерла еще моя жизнь вместе с старою старухой! Царство ей
небесное и — довольно, матушка, пора на покой! Царство рассудка и света теперь и… и воли, и
силы… и посмотрим теперь! Померяемся теперь! — прибавил он заносчиво, как бы обращаясь к какой-то темной
силе и вызывая ее. — А ведь я уже соглашался жить на аршине пространства!
Его не стало, он куда-то пропал, опять его несет кто-то по воздуху, опять он растет, в него льется
сила, он в состоянии поднять и поддержать свод, как тот, которого Геркулес сменил. [Имеется в виду один из персонажей греческой мифологии, исполин Атлант, державший на своих плечах
небесный свод. Геркулес заменил его, пока Атлант ходил за золотыми яблоками.]
У нас в Москве, в допетровскую старину, такие же почти драматические представления, из Ветхого Завета особенно, тоже совершались по временам; но, кроме драматических представлений, по всему миру ходило тогда много повестей и «стихов», в которых действовали по надобности святые, ангелы и вся
сила небесная.
И даже если ты и светил, но увидишь, что не спасаются люди даже и при свете твоем, то пребудь тверд и не усомнись в
силе света
небесного; верь тому, что если теперь не спаслись, то потом спасутся.
— Помни, юный, неустанно, — так прямо и безо всякого предисловия начал отец Паисий, — что мирская наука, соединившись в великую
силу, разобрала, в последний век особенно, все, что завещано в книгах святых нам
небесного, и после жестокого анализа у ученых мира сего не осталось изо всей прежней святыни решительно ничего.
И если за тобою во имя хлеба
небесного пойдут тысячи и десятки тысяч, то что станется с миллионами и с десятками тысяч миллионов существ, которые не в
силах будут пренебречь хлебом земным для
небесного?
Более с отцом не считают нужным объясняться. Впрочем, он, по-видимому, только для проформы спросил, а в сущности, его лишь в слабой степени интересует происходящее. Он раз навсегда сказал себе, что в доме царствует невежество и что этого порядка вещей никакие
силы небесные изменить не могут, и потому заботится лишь о том, чтоб домашняя сутолока как можно менее затрогивала его лично.
А давай-ко ты спросим господа,
Все святые
силы небесные...
Завет христианства заключается в соединении
небесного с земным, божественного — с человеческим; всеобщее же воскрешение, воскрешение имманентное, всем сердцем, всей мыслью, всеми действиями, т. е. всеми
силами и способностями всех сынов человеческих совершаемое, и есть исполнение этого завета Христа — Сына Божьего и вместе с тем сына человеческого».
Средние века, которые будут для нас вечным поучением и ко многим сторонам которых мы неустанно должны возвращаться, особенно поучительны сочетанием
небесной мечты с земной
силой этого мира, лежавшего еще во зле.
Кеплер предузнавал бытие притяжательной в природе
силы, Ньютоном доказанной; в то же время родился начертавший в пространстве путь
небесным телесам Коперник.
Казалось, будто
небесные стихии выжидали только удобного момента, чтобы всеми
силами обрушиться на землю, но какие-то другие
силы мешали им, и потому небо так хмурилось и грозило дождем.
А уж свекровь, бывало, как начнет:
силы небесные, что только она говорила!
Героем моим, между тем, овладел страх, что вдруг, когда он станет причащаться, его опалит
небесный огонь, о котором столько говорилось в послеисповедных и передпричастных правилах; и когда, наконец, он подошел к чаше и повторил за священником: «Да будет мне сие не в суд и не в осуждение», — у него задрожали руки, ноги, задрожали даже голова и губы, которыми он принимал причастие; он едва имел
силы проглотить данную ему каплю — и то тогда только, когда запил ее водой, затем поклонился в землю и стал горячо-горячо молиться, что бог допустил его принять крови и плоти господней!
Праведниками чрез то могут быть; нам так вот, мужикам, не под
силу того, и в царство-то
небесное не за что попасть!
И поколику бог только чрез свободную душу человека мог иметь союз с тварию, то когда человек из райской ограды ниспал на землю труда и страдания, то и божество должно было последовать туда за ним, дабы на месте падения восстановить падшего и стать плотию в
силу небесной любви.
Начатки духовной жизни во Христе бывают слабы: Христос рождается в яслях от бедной, горькой Марии; одне высшие духовные
силы нашего бытия, ангелы и мудрые Востока, знают
небесное его достоинство; могут однакоже и низшие душевные
силы, пастыри, ощутить сие рождение, если оне бдят и примечают.
«Мужайся, князь! В обратный путь
Ступай со спящею Людмилой;
Наполни сердце новой
силой,
Любви и чести верен будь.
Небесный гром на злобу грянет,
И воцарится тишина —
И в светлом Киеве княжна
Перед Владимиром восстанет
От очарованного сна».
«И тут произошло великое. Грянул гром с небес, — хотя на них не было туч. Это
силы небесные подтверждали речь мудрого. Все поклонились и разошлись.
Душевное просветление Маркушки не в
силах было переступить через эту грань: еще допустить в Царство
Небесное Кайло и Пестеря, пожалуй, можно, но чтобы впустить туда Оксю с Лапухой… Нет, этого не могло быть! В Маркушке протестовало какое-то физическое чувство против такого применения христианского принципа всепрощения. Он готов был поручиться чем угодно, что Окся и Лапуха не попадут в селения праведных…
Это шутка злая!..
Но цель твоя шутить, а цель моя другая…
И если мне
небесные черты
Сейчас же не откроешь ты —
То я сорву коварную личину;
Я
силою…
Несчастливцев. Жизнь?
Силы небесные! Так ли ты сказала?
Вспомнила! ноженьки стали,
Силюсь идти, а нейду!
Думала я, что едва ли
Прокла в живых я найду…
Нет! не допустит Царица
Небесная!
Даст исцеленье икона чудесная!
Я осенилась крестом
И побежала бегом…
Сила-то в нем богатырская,
Милостив Бог, не умрет…
Вот и стена монастырская!
Тень уж моя головой достает
До монастырских ворот.
Я поклонилася земным поклоном,
Стала на ноженьки, глядь —
Ворон сидит на кресте золоченом,
Дрогнуло сердце опять!
Выпустив из присутственной комнаты последних лиц, за которыми наступала очередь разобрать дело старушки, он помедлил некоторое время и сидел молча, с целью восстановить в себе все свои духовные
силы и призвать спокойную ясность своему рассудку, и затем велел ввести мать и детей, которые стали в ряд перед зерцалом закона, портретом царя и освещенным лампадою ликом
небесного судии, под которым внизу помещался судия земной.
Помните ль, батюшка, как
Сила Андреевич Богатырев изволит говорить о наших модниках и модницах: их-де отечество на Кузнецком мосту, а царство
небесное — Париж.
— Видеть Кавказ, — внушает Серафим, — значит видеть истинное лицо земли, на коем — не противореча — сливаются в одну улыбку и снежная чистота души ребёнка и гордая усмешка мудрости дьявольской. Кавказ — проба
сил человека: слабый дух подавляется там и трепещет в страхе пред
силами земли, сильный же, насыщаясь ещё большей крепостью, становится высок и остр, подобно горе, возносящей алмазную вершину свою во глубину
небесных пустынь, а вершина эта — престол молний.
С Екатериною воссели на престол кроткая мудрость, божественная любовь к славе (источник всех дел великих), неутомимая деятельность, знание человеческого сердца, знание века, ревностное желание довершить начатое Петром, просветить народ, образовать Россию, утвердить ее счастие на столпах незыблемых, согласить все части правления, и купить бессмертие делами Матери Отечества. Сей обет произнесла Монархиня во глубине души Своей, и
небесный Сердцеведец даровал Ей
силу для исполнения.
— Оля, милая, не могу я больше тут.
Силы моей нет. Ради бога, ради Христа
небесного, напиши ты своей сестрице Клавдии Абрамовне, пусть продает и закладывает все, что есть у ней, пусть высылает денег, мы уедем отсюда. О господи, — продолжал он с тоской, — хоть бы одним глазом на Москву взглянуть! Хоть бы она приснилась мне, матушка!
Торжество
Небесные ему пошлите
силы,
Его полки ведите на Москву!
Не явно ли благословенье Божье!
Теперь у нас и войско, и казна,
И полководец. Недалеко время,
Когда, вооружась и окрылатев,
Как непоборные орлы, помчимся.
За нас молитвы целого народа,
Детей, и жен, и старцев многолетних,
И пенье иноков, и клир церковный,
Елей лампад, курение кадил!
За нас угодники и чудотворцы,
И легионы грозных
сил небесных,
Полк ангелов и Божья благодать!
Прошу великого пророка,
Да праха ног твоих коснусь,
Да слов твоих сладчайша тока
И лицезренья наслаждусь!
Небесные прошу я
силы,
Да, их простря сафирны крылы,
Невидимо тебя хранят
От всех болезней, зол и скуки;
Да дел твоих в потомстве звуки,
Как в небе звезды, возблестят.
— Боже мой! Боже мой! — забормотал он, то поднимая руки, то опуская. — Спаси нас, господи, и помилуй! И зачем было такой сан на себя принимать, ежели ты маловер и
сил у тебя нет? Нет конца моему отчаянию! Спаси, царица
небесная.
— А зачем черной рясой пугала? — возразила Фленушка. — Нашла чем пригрозить!.. Скитом да
небесным женихом!.. Эка!.. Так вот он и испугался!.. Как же!.. Властен он над скитами, особенно над нашей обителью. В скиту от него не схоронишься. Изо всякой обители выймет, ни одна игуменья прекословить не посмеет. Все ему покоряются, потому что —
сила.
Как громовые стрелы
небесные гонят темных бесов в преисподнюю, так и царь-трава могучей своей
силою далеко прогоняет
силу нечистую…
В самом деле место тут каменистое. Белоснежным кварцевым песком и разноцветными гальками усыпаны отлогие берега речек, а на полях и по болотам там и сям торчат из земли огромные валуны гранита. То осколки Скандинавских гор, на плававших льдинах занесенные сюда в давние времена образования земной коры. За Волгой иное толкуют про эти каменные громады: последние-де русские богатыри, побив
силу татарскую, похвалялись здесь бой держать с
силой небесною и за гордыню оборочены в камни.
Емлют они, ангелы, души из телес горящих и приносят их к самому Христу, Царю
Небесному, а он, свет, их благословляет и
силу им божественную подает…
— То-то и есть, что деялось, — сказал дядя Онуфрий. — Мы видели, что на небе перед полночью было… Тут-то вот и премудрая, тайная
сила Творца
Небесного… И про ту
силу великую не то что мы, люди старые, подростки у нас знают… Петряйко! Что вечор на небе деялось? — спросил он племянника.
Крайнего и пресветлого, грядущего града
небесного Иерусалима взыскательнице, любознательных же и огнелучных ангельских
сил ревнительнице, плоть свою Христа ради изнурившей, твердому и незыблемому адаманту древлеблагочестивыя отеческия нашея веры, пресветло, аки луча солнечная, сияющей во благочестии и христоподражательном пребывании пречестной матушке Манефе, о еже во Христе с сестрами пречестныя обители святых, славных и всехвальных, верховных апостол Петра и Павла земнокасательное поклонение и молитвенное прошение о еже приносити подателю всех благ, всевышнему Богу о нас грешных и недостойных святыя и приятныя ваши молитвы.
Быть может, мыслию
небеснойИ
силой духа убежден
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Открывались
небесные двери,
Дьякон бавкнул из кряжистых
сил:
«Еще молимся, братья, о вере,
Чтобы Бог нам поля оросил».
«Пресущественность Божия (την ύπερουσιότητα την θείαν) не может быть ни названа словом, ни понимаема, ни созерцаема каким бы то ни было образом, она превосходит все и выше познания (ύπεράγνωστον), она пребывает недосягаема и для необъятной
силы выше
небесных умов, для всех оставаясь совершенно и навсегда непостижимой и неизреченной.
София то сближается до полного почти отожествления с Христом, становясь лишь Его
силою или атрибутом (так понималась идея Айа-Софии в Царьграде при императоре Юстиниане), то с Богоматерью (празднование св. Софии и внешне соединяется с Успением Богоматери), то с прославленной Церковью,
небесной и земной, то с женским образом Невесты из Песни Песней (на некоторых иконах), то даже с космосом.
Первозданному человеку законом целомудренного бытия,
силою которого он воссоединял в себе весь мир, становясь царем его, была любовь к
Небесному Отцу, требовавшая от него детски доверчивого, любовного послушания.
Ближайшее участие ангелов в событиях нашего спасения и в молитвенном предстоянии Богу при совершении таинств многообразно выражается в нашей литургике [Возьмем только обычную литургию: «херувимская», «победную песнь поюще»; на литургии преждеосвященных даров — «ныне
силы небесные с нами невидимо служат»; на литургии Великой субботы: «да молчит всякая плоть человеча… предходят же Сему лики ангельстии, со всяким началом и властию, многоочитии херувими и шестокрылатии серафими».
И если Господь Иисус воплотился в человека, но не в одного из ангелов, при всей их близости к Престолу Божию, то и это служит доказательством, что полнота образа Божия принадлежит только человеку, и ее не имеют даже
силы небесные.
Поэтому недостижимая ясность
сил небесных часто называется в богословии тьмою, чему не надо удивляться, ибо и высшая мудрость сама, которой близки эти
силы, часто обозначается тьмою» (III, сар. 19).
Христос же, «грядущий на облаках
небесных с
силою и славою многою» [Мф. 24:30.], судья и воскреситель, есть, скорее, угроза, нежелательный deus ex machina [Бог из машины (лат.) — в древнегреч. театре «механический Бог», чье появление на сцене приводило к неожиданной развязке драмы.], нежели Тот, кому вопиет «Дух и Невеста»: ей, гряди!
Для этой таинственной
силы, для этой благодати искусства имеет сравнительно второстепенное значение, каков его предмет, на чем именно отразилась
небесная голубизна.
Аминь», — тогда совершается неизглаголанное чудо: на Престоле водружается Небо, сходит Христос, и трепещут
силы небесные…
Перецеловались все, приговаривая: «Христос посреди нас со ангелами, со архангелами, с серафимами, с херувимами и со всею
силою небесною».